— Поменьше думай, облысеешь, — сказал Коля Садовский.

— Супермен — это мужчина, — сказала Катя Михайлова.

— Значит, она супергерл, — сказал Коля Садовский.

— Не супергерл, а супергерла, — поправил Мессерер. — Надо знать законы русского языка.

Фимы Королева не было видно.

Алиса увидела Сулиму и старалась подойти поближе.

Вдруг Алиса оглянулась, увидела Юльку:

— Вспомнила!

— Что вспомнила? — спросила Юлька.

Алиса приблизила губы к уху Юльки и прошептала:

— Это самая страшная тайна, которую я тебе могу рассказать. Но у нас дома есть книга, которая называется «Творчество Бориса Мессерера».

— Однофамилец, — отмахнулась Юлька. — Ничего из него не получится, потому что он несерьёзный.

— Садитесь, шахматные бойцы, — сказал Эдуард Петрович.

Ребята начали двигать стулья, рассаживаться. Из девчат играли только Мила Руткевич и одна девочка из восьмого класса.

— Ну, все готовы? — спросил Эдуард Петрович.

— А где Тимошкин? — спросил кто-то.

Место рядом с Колей Сулимой пустовало.

— Тимошкин заболел.

— Ну ладно, — сказал Эдуард, — начнём без Тимошкина.

— Алиса, — спросил Боря Мессерер, — может, ты и в шахматы играешь? Как у вас, у супергерлов?

— У супергерл, — поправила его Юлька.

— Эдуард Петрович, — громко сказал Боря, — Селезнева хочет играть вместо Тимошкина.

— Селезнева? — сказал Эдуард. — Да-да, конечно. Садись. Только быстрее. — и он показал на свободный стул рядом с Колей Сулимой.

— Ну, девочка, — сказал гроссмейстер и улыбнулся, — не стесняйся.

Все в зале уставились на Алису. Она быстро села рядом с Сулимой.

— Здравствуй, коллега, — сказал Коля и улыбнулся. — Если туго станет, я тебе постараюсь помочь.

— Спасибо, — сказала Алиса. — Только лучше уж я самостоятельно поиграю.

Гроссмейстер пошёл вдоль ряда стульев, быстро протягивая вперёд руку и двигая на два поля королевскую пешку. Некоторые ребята сразу отвечали, другие начали думать. Когда гроссмейстер второй раз пошёл по этому же маршруту, оказалось, что все, кроме Милы Руткевич, сделали ответный ход. Гроссмейстер, мельком взглянув на доску, делал второй ход в зависимости от того, как ответил ему противник. После четвёртого хода он отошёл от стола, поговорил о чём-то с Эдуардом, закурил, и никто не сделал ему замечания. Болельщики стояли за спинами самых сильных игроков и смотрели на доски. Таких игроков было человек шесть. У Сулимы было по крайней мере двадцать болельщиков.

На пятом ходу случилось несчастье на второй доске. Один пятиклассник получил детский мат, и гроссмейстер сказал: «Простите», как будто случайно наступил ему на ногу. Пятиклассник покраснел и потихоньку выполз из-за стола.

Мила Руткевич сдалась, когда за столами оставалось не меньше десяти человек, — она зевнула ладью, потому что очень переживала и боялась что-нибудь зевнуть.

Сулима надолго задумался, и гроссмейстер уже два раза проходил мимо и не делал хода, потому что фигуры Коли оставались без движения. Вдруг Алиса, которая всё время поглядывала на соседнюю доску, сказала:

— Конём на эф-6. — и отвернулась.

— Ого! — сказал Коля Наумов, который внимательно следил за делами Коли.

— Ты посмотри, точно, на эф-6! А если он ладьёй, то ты дальше.

— Не подсказывайте! — сказал Коля сердито. — Теперь уж я так не пойду.

— Ну что, молодой человек, — спросил гроссмейстер, — вы готовы?

Коля молчал.

— Он хотел пойти конём на эф-6, — сказал Боря, — но сомневается.

Гроссмейстер улыбнулся.

— А что же, разумный ход. Попробуйте. Могут получиться интересные осложнения.

И Коля послушно подвинул коня.

Гроссмейстер задумался. Но не стал двигать вперёд ладью, как решил за него Наумов, а отступил королём.

Теперь уже почти все зрители столпились за Колиной спиной и напирали ему на спину, так что Эдуарду пришлось вмешаться и сказать:

— Ребята, не мешайте играть. Вы же опрокинете стол.

Все так переживали за Колю, что, кроме Юльки, никто не обратил внимания на то, как долго стоял гроссмейстер у Алисиной доски, потом вздохнул и сказал задумчиво самому себе:

— Нет, этой жертвы я не приму.

Двинул вперёд пешку и перешёл к оставшейся на конце стола доске. Но с полпути вернулся, ещё раз взглянул на Алисину доску, покачал головой.

Алиса ответила на ход пешки и стала смотреть, что собирается делать Коля с помощью советчиков, которые его дружно сбивали с толку, хотя Эдуард требовал, чтобы не подсказывали.

— Ферзём, ферзём! — шептали, шипели, говорили, даже кричали за его спиной.

— Слоном! — настаивали другие.

Вот-вот могла начаться потасовка.

Коля в полной рассеянности взглянул на Алису. Она на его доску не смотрела. Одними губами сказала:

— Пешкой на аш-4.

И когда гроссмейстер подошёл, Коля двинул пешку на аш-4.

Гроссмейстер обрадовался за Колю.

— Молодец! — сказал он. — Этого хода я боялся.

Но, видно, раз боялся, заранее придумал ответ.

— Шах, — сказал он.

— Ой! — раздалось в толпе болельщиков.

Коля схватился за голову.

— Я же говорил, — сказал Боря. — Я же предупреждал!

Тем временем гроссмейстер вернулся к Алисе, и там положение ему совсем не понравилось.

— Да, — сказал он, — я увлёкся.

Юлька потянула за рукав Колю Наумова.

— Ты только погляди! — прошептала она.

— А что? — Коля и смотреть не хотел.

— Погляди же!

Наконец гроссмейстер прошёл в тот конец стола, поставил мат очкастому десятикласснику. Теперь у него оставалось только два противника. Эдуард Петрович встал напротив Алисы, оценил позицию, покачал головой и сказал Юльке Грибковой заговорщическим голосом:

— Надо, чтобы она осталась у нас в школе. Если ты патриот, ты этого, Грибкова, добьёшься.

Тогда Юлька поняла, что Алиса может выиграть у самого гроссмейстера.

— Я бы сама мечтала, — сказала она физкультурнику.

А Алиса смотрела на доску Коли Сулимы и никак не могла придумать, как одолеть гроссмейстера. Получалось, что гроссмейстер навяжет Коле обмен ферзей, а потом добьётся вечного шаха. Получится ничья.

— Сдаваться? — спросил Коля Алису.

— Ты с ума сошёл!

В этот момент подошёл гроссмейстер.

— Каково ваше решение? — спросил он у Сулимы.

— Можно я ещё подумаю? — спросил Сулима.

— Думайте.

Гроссмейстер вернулся к Алисе.

— Так, — сказал он, увидев её ход. — Что ж, спасибо. Мне урок за самоуверенность. Сдаюсь. — он пожал Алисе руку.

Алиса встала и сказала:

— Вам спасибо. На вашем месте я из тридцати партий десять бы проиграла. Это же тяжёлый труд — держать в голове столько позиций.

— Нет, вы не правы, — сказал гроссмейстер. — Я держал в голове только три-четыре позиции. Остальные не вызывали у меня опасений.

Они повернулись к Коле Сулиме.

Он ещё думал.

Кроме Юльки и Эдуарда Петровича, никто не заметил, что гроссмейстер проиграл Алисе. Все уставились на доску Коли Сулимы.

Коля три раза тянул руку к своему королю, все никак не мог решить, куда его отвести, хотя это уже не играло роли.

Гроссмейстер двинул вперёд своего ферзя.

— Шах.

— И вилка на твоего ферзя, — сказала Мила Руткевич вслух, хотя и без неё всем это было ясно.

Коля взглянул в отчаянии на соседний стул, где должна была сидеть Алиса, но там её не было.

— Ешь королеву, — сказал Наумов, который играл плохо и поэтому называл все фигуры по-любительски.

— Не «ешь королеву», а «возьми ферзя», — поправила его Мила.

Коля в полной тишине поставил своего ферзя на место гроссмейстерского, и тот тут же объявил ему вечный шах ладьёй и конём. Три раза они повторили ходы.

— Ничья! — объявил Эдуард Петрович.

— Ничья! — закричали болельщики. — Ничья! Ура!

— Сулима с гроссмейстером вничью сыграл!

— Минуту внимания! — сказал Эдуард Петрович. — Разрешите от вашего имени поблагодарить Владимира Аркадьевича за то, что он не пожалел своего времени, приехал к нам и провёл этот сеанс.